Открытие школы-интерната №1.

1 сентября 60-го.  Дождливо, но временами проглядывает солнце, и тогда влажные цветы оживают красками. Огромные георгины в руках школьников, специально «припасенные» для этого дня заботливыми родителями. Я стою среди своих новых одноклассников. До этого была 1-я школа, теперь моим домом станет интернат.  Много знакомых ребят. Рядом со мною стоит Саша Павлов, тоже из 1-ой школы, мой дружок по 3-4 классам (жил рядом с 1 школой, отец у него был парикмахером).  Много хулиганистой шпаны, но со мною они тоже знакомы по главарю Володьке Куцеву. Не нужно рассказывать про то, как родители отдавали детей в интернат. Довольно мрачный получится рассказ. Обязательно со ссылкой на «обстоятельства». Но «по своей воле» ни один ученик в интернат не пошел.

Линейка. Торжественные речи. Представляют директора – И.И. Плохова. Мешковатого вида, больше похож  на колхозника, чем на директора (в нашем представлении). До этого дня он расселял нас, обмундировал, знакомил с помещениями, я думал, что он завхоз… Речь косноязычна. Впрочем, тогда это было модно, ведь именно так вел себя Никита Сергеевич Хрущев. По слухам, Иван Иванович до интерната «командовал лесной школой», которой боялись все городские школьники.  Так что наше отношение к директору было уже предвзятым. Жили очень скучно. Мне было послабление – я ездил на занятия в музыкальную школу. Еще развлекал нас Константин Иванович Табачук, он привлек меня сразу в два оркестра: народных инструментов (в нем я играл на басе – огромной балалайке) и духовой. На 7 ноября был концерт, я сыграл на скрипке дежурную «перепелочку», аккомпанировала мне математичка, жена Константина Ивановича. Именно Табачук уговорил моих родителей отдать меня в интернат. Моя тонкая натура надломилась от невыносимого стадного образа жизни, меня невзлюбили. Я протестовал, если учительницу литературы Ларису Петровну называли «Лоркой-хлоркой». Когда зимой Куцый организовал парашютные прыжки с 4-ого этажа спального корпуса в сугроб, то меня подначивали, дескать «я – маменькин сыночек». Я подошел к открытому окну и выпрыгнул, без парашюта (простыни). Сугроб был, чуть ли не до 2-го этажа. Хорошо, что не промахнулся. После этого Куцый меня зауважал и оберегал от своих псов-шестерок. Мать понимала меня, но просила  потерпеть до конца учебного года. Я терпел. Мне понравилось ухаживать за растениями в оранжерее. Однажды банда Куцего напала на оранжерею, все поломали, порушили даже стекла. Больно было. Весной нас внезапно построили на линейку и объявили о полете Ю. Гагарина. Обыденно, похлопали. Мы не понимали его полет. Дети…

   Мать забрала меня из интерната, не дождавшись конца учебы. Ей досталось.…  Куда-то   ходила оправдываться, хлопотать какие-то документы. Но я уже был дома! Все лето я был дома, делал свои первые радиоприемники, увлекся фотографией, даже сделал самодельный фотоаппарат. Это была моя стихия.

Куцый, он же Арап, стал вором в законе (я упоминал уже о нем), кончил вышкой у стенки.

Фото взято из книги Куличкова Г.Д.  «САРОВ. хроника событий»